РЫБНАЯ - КАН, 29 АПРЕЛЯ - 9 МАЯ 2006

День первый
29 апреля 2006 год, примерно 2 часа
Начнем с того, что как следует промерзнув на площади перед вокзалом, мы довольно удачно погрузились в вагон… Если не считать того, что Ольга забыла паспорт, у Андрея порвалась лямка рюкзака, а у Иринки было такое измученно-утомленное и отрешенное лицо, что прохожие уступали нам дорогу, а кондуктора плакали, глядя, как мы несем пятидесятикилограммовые рюкзаки, сумки, каты и гитару, изобразив на лицах радость и бодрость духа (Андрей приказал нам так вести себя так, как будто наши рюкзаки весят от силы килограммов десять, чтобы не платить за перегруз).

Ну вот, мы в вагоне. Шмотки нам помогал нести Дима, которому все потом, по очереди выглядывая из вагона, активно махали руками – прощались.

Расталкивание рюкзаков по верхушкам верхним полкам плацкартного вагона напоминает одновременно: занятия по скалолазанию (причем без страховки), ведение боя в ограниченном пространстве и курсы выживания при обвале на продуктовом складе.

Наконец, когда все везде было растолкано, запихано, утрамбовано (или съедено, если никуда не влезло), наши соседи по вагону увидели не менее уникальное шоу – раздача пайка гражданам-отдыхающим.

Еще не одичавшие, но уже изрядно оголодавшие туристы с утробным рычанием растаскивали пакетики с лапшой и кашей по лежакам. Кто-то прятал под подушку, кто-то объединялся с другими (так все же значительно легче охранять съестное), а кто-то, не надеясь на призрачное завтра, пытался съесть все сразу (как гласит древняя поговорка туристов-водников: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня»). Сейчас кто-то спит, мирно похрапывая в подушку, кто-то глубокомысленно смотрит в окно, кто-то блаженствует, вытянувшись во весь свой могучий рост (положив при этом ноги на голову мирно спящего соседа с нижней полки). Андрей же убеждает контролера и проводника в том, что мы не наркодилеры и в рюкзаках и баулах у нас не травка вперемешку с гашишем, а спасы, каты, каски, весла и прочее, и прочее. Ну, проводника с контролером тоже можно понять: им сложно поверить, что нормальные люди будут переть на своем горбу такой груз через горы, буераки и перевалы, мерзнуть в вечных снегах, да еще и платить за это деньги.

День второй
Сегодня я проснулся рано и, несмотря на духоту в вагоне, отдохнувшим. Андрей, конечно, проснулся еще раньше. Остальные еще спят. В вагоне разноголосый храп перемешивается с мягким перестуком колес. Ранний чай, солнышко за окном, осознание того, что впереди еще целый день совершенно безнаказанного безделья – настраивают на благодушный лад. А вчера…

За достоверность отдельных фактов не ручаюсь, но в целом картина вырисовывалась такая: после полуденного чая с домашним пирогом, оцененным по достоинству (судя по скорости его поедания), экипажи приняли по утренней дозе «пшикалки» - научное название ингалипта. Дружно обсудив достоинства и недостатки разных видов «пшикалок», незаметно переключились на геологию пополам с Фрейдом. Разбудили спящую часть вагона. Потом завхозы (Юля и Лена) поставили нас перед фактом – продукты, которые мы должны съесть в поезде, почему-то не убывают. Поступили дельные предложения от компании: можно кормить с ложечки, можно попросту отбирать деньги у сходящих с поезда членов экспедиции (дабы не было возможности покупать еду в городах), или попросту заставить обленившийся экипаж делать тренировочные забеги с рюкзаками вдоль поезда. Но экипажи остались глухи к мольбам завхозов, и продолжали жевать копченую рыбу, запивая ее, кто пивом, кто молоком, кто кефиром, кто чаем.

За окном все перелески, да перелески, обещанная тайга то ли вырублена китайцами, то ли просто не в курсе того, что она должна иметь место в Сибири. Все дома, начиная со Свердловской области, украшены разнообразными ставнями, ставенками и ставищами – видимо здесь это норма. Но почему-то все еще нет тайги… Где вы, дремучие девственные леса, буреломы, толпы голодных медведей, вперемешку с местными жителями, выбегающими навстречу поезду? Где вы, вековые лиственницы и ели?..

Наконец-то тайга за окном, а между елей лежит нетронутый, чистый, белый снег. Утешает то, что маленькие речушки уже вскрылись и катят свои грязно-мутные воды по проталинам. Есть надежда, что Рыбная тоже вскрылась. Да, вчера вечером мы общими усилиями придумали походную песню. Из семи куплетов лишь три можно петь не только в нашем диком обществе, но и где-нибудь еще.

Сейчас все еще спят. Проводница добра и приветлива. Может быть из-за того, что мы скоро выходим? В вагоне спят даже китайцы, возвращающиеся на родину.

В Иринкиной тетради уже скопилось около четырех страниц перлов. Что-то дальше будет такими-то темпами?

День третий
Итак, утро. Ранний подъем. Никому уже не спится… наверное (это я по себе сужу) – адреналин бродит в крови и ищет выхода. По вагону разносится жизнерадостный и звонкий хруст суставов, рев молодых бронтозавров густым потоком выливается из первого купе – и вместе с ним просыпаются (поневоле, конечно) все остальные пассажиры в нашем вагоне.

Неторопливый, даже меланхоличный утренний моцион сменяется лихорадочным собиранием рюкзаков.

Звенят каски и весла с котелками, звонко стукаются друг об друга свежепомытые и свежепобритые головы, вполголоса поминаются (обладателями голов) русалочья матерь, любимый, глубоко и горячо, сенсей, и, почему-то (он-то тут причем?) начальник поезда.

Некоторые дальновидные члены нашей экспедиции пытаются (как бы невзначай) забыть парочку пакетов лапши на полке или буханку хлеба на столике, но бдительные завхозы не дремлют, и все, что недоедено, приходится нести на себе.

Уяр. Поезд стоит две минуты. Для тех, кто не бывал в подобных ситуациях, привожу пример. Попробуйте в отверстие, чуть больше входа в собачью будку, втиснуть за такое же время полную экипировку хоккейной команды, содержимое небольшого продуктового магазина и двенадцать не совсем проснувшихся человек. Причем половина из которых, до сих пор не понимает, как они оказались в таких первобытно-экстремальных условиях, где даже пудреницу и пилку для ногтей не у кого попросить. Но нашей компании этот фокус удался. Совершая чудеса акробатики и нарушая все 3 закона Ньютона, мы за полторы минуты оказались на перроне вместе с половиной содержимого нашего вагона.

Далее, мы, как заправская диверсантская группа, распались на части. Кто-то побежал узнавать расписание, кто-то брал штурмом продуктовый магазин, не обращая внимания на вопли продавщицы, а мы с Жаном отправились искать машину, способную за раз отвезти всю нашу веселую компанию подальше от Уяра и, тем самым, спасти этот ни в чем не повинный городок, от разрушения.

Через два часа бесплодных поисков машины мы были готовы уехать на чем угодно, хоть на телеге, хоть на дирижабле, хоть на «запорожце» - лишь бы туда везли и наши рюкзаки, сумки с продуктами, гитару, каты, весла и Иринкину тетрадку. Когда мы устали осматривать пустые гаражи и пытаться поднять с горизонтальных поверхностей абсолютно трезвых (по их собственным уверениям) водителей, резко замечавших, что хотя стоять они не могут, но машину-то водят сидя и, поэтому, они справятся, мы встретили молодого человека по имени Иван. Он, несмотря на имя, привел нас куда надо. У большого гаража мы сговорились с хозяином Газели за вполне приемлемую сумму.

Через 10 минут, когда смолкли вопли радости (слава Богу, не придется ехать в электричке), мы погрузились в машину. Накидав горой каты, рюкзаки, весла, сумки с продуктами, гитару и, конечно, Иринкину тетрадку, мы отправились в путь.

Непрерывно посыпаемые пылью, мы ехали в кузове Газели. Любуясь на редкие сосенки и ели (неужели это и есть знаменитая тайга?), махая водителям машин и пугая их жен и собак, мы добрались до моста через маленькую речку, с названием Рыбная. Река была покрыта льдом. Лед таять отказывался напрочь. Ему было наплевать на то, что мы приехали сплавляться, а не в хоккей играть. Наши великодушные проводники предложили довезти нас до дамбы – дескать, там еще три группы стоят, а вместе мерзнуть веселее. Вскоре мы добрались до дамбы. Тут и вправду было значительно веселее: на сливе, который образовался в самом узком месте разлива, с гиканьем и визгом летали каты, на ходу врубаясь в неслабые валы. После осмотра слива было принято решение о том, что слив ерундовый и валы за ним как-то даже валами называть неудобно… но кататься мы будем, дабы не уронить себя в глазах соседей.

А пока нужно найти место для стоянки, дрова и прочее, прочее…

Так как кругом горы, а ставить палатки на вертикальной поверхности все-таки неудобно, стоянку искали долго. Но наши труды были вознаграждены сторицей – нашли не только стоянку, но и замечательных соседей. Ребята из Канска (навсегда ставшие для нас «канцАми»), великодушно предложили воспользоваться их костром и теплом своих душ.

Палатки ставили на камнях, и, поэтому, было принято решение спать в касках: и безопаснее и теплее.

А пока из баулов выгружались каты, весла, еда, котлы, снаряга и, конечно, Иринкина тетрадка, мы собрали первый кат. Снесли вниз, затаив дыхание, прослушали ЦУ сенсея и… сборный экипаж из четырех самых смелых камикадзе дружно погреб от берега.

Рев раненого буйвола огласил окрестности, так ваш покорный слуга пытался заглушить в себе голос разума. Кат влетел в узкое пространство между валами и, перегребая течение, подошел к берегу.

Все были счастливы, но мало кто что понял. Поэтому было принято решение порадовать зрителей еще раз.

Через пару ходок экипаж обновили, вместо ослабевших и измученных мужиков посадили бесстрашных, мускулистых, загорелых, весело глядящих в лицо опасности, девушек. Наша достойная надежда и опора! Они с блеском в глазах и бессмысленно-счастливыми улыбками прошли сие испытание и заявили, что не слезут с катов, пока не прокатятся по этим бурунчикам еще пару раз.

Слово девушки – закон, особенно, когда на ней рыжая хоккейная каска, а в руках тяжелое весло. Андрей предложил попробовать пройти по валам. Предложение было принято. И под восхищенный завистливый вопль одного из зрителей: «Психи!!!», мы ринулись в валы.

Ремарка автора: от частых воплей доктора, который пытался в этот день подражать воплям, наверное, всех крупных рогатых животных, медведи в окрестных лесах худели и заикались еще месяц.

То, что мы испытывали, проходя валы, словами не передать, но впечатления останутся надолго. В медицине этот вид зависимости принято сравнивать с наркотическим опьянением. Счастливые, уставшие, промокшие, голодные мы взобрались с катами к нашей стоянке. После горячего чая и скромных четырех-пяти тарелок макарон с тушенкой, сидя у большого лесного костра, мы были вполне счастливы.

Не было в тот вечер, (как и в прочие вечера) чужих, посторонних людей у огня. Костер очищал души, соскребал с них налет черствости и эгоизма, равнодушия и суетности. Именно тогда ваш покорный слуга понял, что заставляет людей, преодолевая усталость, боль, непонимание окружающих, забираться в такую глушь. Ненормальные – это те, кто остается в городах, кто всю жизнь проводит в мелочной суете и никому не нужных делах…

Прошу прощения за лирическое отступление, с докторами такое иногда бывает.

Около полуночи на реке тронулся лед. А на горе окончательно и бесповоротно тронулись люди. Крича, вопя, размахивая флагами (причем один флаг – красный, а другой - пиратский, интересное сочетание, не правда ли?), фотографируя, все наблюдали за тем, как тяжеленные льдины, влезая в слив, ломаются с громовым треском. Это была Надежда. Еще днем нам рассказали о трех заторах на реке. Дальше была неизвестность – туда еще никто не ходил. Но если лед тронулся, то, может, и заторы уйдут?

Этого никто не знал. Было принято решение: идти на разведку. Пойдет Андрей, как самый опытный и с ним напросился доктор (видимо, пересмотревший в детстве фильмов про разведчиков).

День четвертый

Утро было полно сюрпризов. Выпавший за ночь снег украсил елочки, с развешанными на них касками, спасиками, носками, гульфиками. Присыпал каты - они стали похожи на озябших крокодилов, по ошибке завезенных кем-то в тайгу, вместо джунглей. Все это напоминало новый год. Разведгруппа в составе двух человек, наскоро перекусив килограммом халвы и батоном колбасы (ох, недосчитаются завхозы!), бесшумно скользнув между спящих палаток, с грохотом и воплями скатилась с горы и потопала в неизвестность.

Болота чередовались с косогорами, покрытыми лесом и полуметровым слоем снега. Русская зима в разгаре. Мороз и солнце (за облаками) – день чудесный. Да здравствует первый зимний сплав! Мы дошли до первого разлившегося притока и остановились. Не увидев на реке заторов, решили понадеяться на то, что и дальше их нет. На обратном пути обдумывали, как уговорить народ пойти на риск: плыть на авось. Авось нет заторов. Если нет, сделаем маршрут; если есть, придется возвращаться со всем барахлом: катами, веслами, сумками, снарягой, рюкзаками и Иринкиной тетрадкой. По лесным скалам, труднопроходимым даже налегке.

Но ребята то ли спросонья, то ли просто не поняв, на что их агитируют, согласились идти.

Итак, погрузка катов, суета. Кто-то ищет рюкзак, кто-то сгоревшие накануне носки, кто-то соседа по палатке.

Команда первого ката (Андрюхиного), погрузившись быстрее всех, уже лихорадочно лязгает зубами и грябает по воздуху, чтобы хоть как-то согреться.

Наконец, когда наш дружный зубной лязг начал отдаваться эхом в суровых Саянских горах, сенсей принял решение опустить-таки весла в воду. И мы двинулись вперед. Но что такое четыреста метров для закаленных туристов (тем более, благодаря доктору, подсевших на «озверин» и « пшикалку»). Так и не согревшись, зачалились в первом же удобном месте. Ждем Сашкин кат и Пандерихтис Великий.

Пандерихтисом кат назван не то в честь великого полководца, не то в честь вымершего миллионы лет назад вида рыб.

Наконец-то из-за поворота вылетают по одному каты. Интересно было наблюдать за поведением команды Пандерихтиса. Эти мужественные люди умудрялись не только грести и править катом, но и одновременно уклоняться от свистящей над головами, качающейся мачты с флагом.

Гребем дальше, петляя по лесу. Наш сенсей периодически взывает к небесам с просьбой ответить, когда же кончатся эти петли, но ответа так и не получает. Вместо ответа получаем неслабую шиверу, которую проходим с ходу.

Выходим из петель на довольно широкий и длинный участок реки. Нас встречает веселый пронзительный весенний ветер. Но, судя по синим лицам нашего экипажа, ему не очень-то рады. И тут все дружно и радостно начинают вопить – мы видим главный ориентир первого порога – ЛЭП.

Гребем к берегу и пытаемся чалиться. Как ни странно, получается. Чалим и Сашкин кат. Из-за дробного стука зубов, распоряжения сенсея звучат не особо внятно, но у нас к счастью не возникает лишних вопросов – и так все понятно… Все идут на разведку – смотреть порог. Все, кроме дежурных. Бедные: на таком холоде готовить обед.

Мы же, пока идем, греемся. Великую истину познал ваш покорный слуга в тот день – бездельники и лентяи гибнут на зимних сплавах в первую очередь. Их окоченевшие туловища отыскивают местные медведи… тем и живут.

Порог произвел на нас впечатление: 700 метров ряби и бурунчиков около полутора-двух метров высотой.

Возвращаемся к биваку. Обед, да горячий, да обильный, да еще и очень вкусный… Порог уже не кажется нам очень страшным. Прыгаем в сидухи, затягиваем ремни и по струе влетаем в порог. Что там было, я не помню, надо будет фотографии посмотреть. Помню только, что гребли, отплевываясь от воды, и громовой голос Андрея, перекрывающий шум порога (медведи точно отсюда мигрируют). Но порог пройден, чалимся около чьих-то катов. Ждем другие экипажи. Вот и Санин кат аккуратно прошел эти 700 метров и зачалился рядом с нашим. Его экипаж тут же включился в экзотическую пляску под названием «Турист озябший пытается согреться».

Ждем Пандерихтис. А тем временем начался красивый снегопад, густой и пушистый. Его видимо Женькин экипаж и пережидает.

Уже устали танцевать, когда с порога донесся визг, соизмеримый по мощи с автомобильной сиреной: Пандерихтис Великий проходил порог с музыкой. Благодаря Лениным голосовым связкам, мы сумели вовремя услышать и заметить Пандерихтис, а главное зачалить его. Чалил кат Кирилл в своей фирменной манере: падая во весь богатырский рост в воду и хватаясь за раму железными руками.

Вечерело. Стоянка, рядом с которой мы зачалились, оказалась занята командой из Томска. Параллельно с ними мы пройдем весь маршрут. А пока наша команда, переоборудовав весла в лопаты, разгребала места под палатки, зверски врубаясь в метровые сугробы.

Слабонервный доктор, со слезами на глазах и с тоскою в сердце наблюдающий эту картину, не выдержав, убежал в лес (с пилой, правда), и в компании с Андреем свалил бы половину векового леса, если бы не был вовремя остановлен.

Затем озябшая компания в течение трех часов познавала радость стояния у пионерского костра. Мы прервались только на ужин. Светланка сожгла очередную пару носков - ну не хочется ей их стирать в ледяной воде, а грязные она не носит принципиально (даже в рюкзаке), поэтому и сжигает. Молодец! Такими темпами к концу похода у нее будет самый легкий рюкзак.

Все начали расползаться по относительно сухим палаткам и относительно влажным спальникам. Стоны, поскуливания, покашливания и тихая ругань подсказали доктору, что на следующий день его без работы не оставят. Залезая в спальник и видя в изголовье Кирюхины штаны, а самого Кирилла уже в спальнике, я невинно поинтересовался: «Ты сегодня без штанов спишь?» ...жизнерадостный смех минут двадцать оглашал непрочный свод палатки.

Наконец, все угомонились. Кто-то посапывал в углу, кто-то храпел в соседней палатке так, что снег сыпался с ветвей елок, кто-то во сне в очередной раз проходил порог, нанося доктору увечья средней степени тяжести…

День пятый
7:00 утра. Будильник, который дал мне Андрей, естественно, не сработал (аккуратнее надо было с ним – будильником – обращаться).

Андрей будит нас со Светланкой сам. Встаем, начинаем готовить завтрак и потихоньку согреваться. В восемь – общий подъем. На завтрак каша с черносливом и сгущенкой. На котел полагается 2 банки сгущенки. Мы рассказываем, что по недосмотру, завхозы выдали нам не 2, а 6 банок. Народ оживляется и пытается на вкус определить те лишние 4 банки.

Затем большинство уходит на разведку порога. Порог 3 категории сложности (далее к.с.) – определяющий. Андрей, вернувшись, обещает нам веселые жизнь и воду. Все остальные классифицируют порог, как 4 к.с., 5 к.с. и так далее. Все зависит от воображения.

Терпеливая Юлишна только под утро призналась, что у нее о раму разбарабанило колено, и была снята с ката вместе с Леной. Их кат будем проводить мы с Андреем, если перед этим сами благополучно пройдем.

Все готово. Фотографы расставлены по берегу. Все затянуто, проверено. В путь.

С ревом отгребаем от берега и в порог. 1,5 км веселой воды, тряски, валов и бочек. Руки жарит, лицо то ли в брызгах, то ли в поту, то ли в слезах. Пролетая середину порога, замечаем севшую на камень «двоечку» + две фигурки, пытающиеся устоять на том же камне. Из порога вылетаем на тихую воду и чалимся. Кильнувшаяся «двойка» мирно проплывает мимо. Один человек вылезает на берег, а за другим наперегонки несутся две «четверки», костеря все на свете, от порогов, до недальновидного руководителя, забывшего взять моторы для катамаранов, или, хотя бы, небольшой вертолет. Но все закончилось благополучно, а мы, дождавшись Сашкин кат, пошли назад, проводить через порог Пандерихтис. Подходим, усаживаемся, начинаем подгонять под себя ремни, и тут обнаруживаем некоторые неудобства конструкции. Ну ладно, где наша не пропадала, наша пропадала везде! Сидеть на басеговском кате приходится высоко и, наклоняясь вперед, можно наблюдать прямо под собой восхитительную 3-4 метровую пропасть между валами.

Чувство невесомости знакомо не только летчикам и космонавтам. Туристам-водникам на спортивной воде оно тоже знакомо. Когда кат застывает на гребне вала, секунда раздумья так восхитительно длинна, что адреналин начинает выделяться абсолютно непроизвольно, моментом согревая неопрен.

На первых же валах Антона практически выбило из сидухи, но он продолжал одновременно и грести и пытаться удержаться на кате.

Но очередной удар, и весло покидает своего владельца. Кат становится менее управляемым, однако Жан каким-то чудом сумев отвязать запасное весло, передает его Антону, и мы пытаемся чалиться. Антон выпрыгивает на берег. Но течение здесь сильное, кат тяжелый. И Антон, не удержав Пандерихтис (его бы и двое не удержали на такой воде), остается на берегу. Кирилл бежит вдоль берега, через шаг падая во весь рост, но не дотягивается до чалки. Доктор вместо того, чтобы спокойно сидеть на кате и грести, браво валится в воду, запутавшись в ремнях и его это, видимо, отрезвляет. Ухватившись зубами за прибрежные кусты и, пугая рычанием местных карасей, вместе с Кириллом, наконец, чалит кат.

Минут 5 греемся у костра. Хотя правильнее сказать – остываем (после такого веселого порога и не менее веселой чалки). И вновь по катам – впереди порог «Буфет». Пока ищем его, успеваем пройти пару мелких шиверок. Делаем остановку перед «Буфетом». Андрей уходит на разведку, остальные жмутся к костру, разведенному, конечно же, Кириллом.

Наши милые барышни, грея дымящиеся пятые точки, стоят у костра симпатичной «ромашкой» - романтика. В городе за такую фотографию не один ящик сгущенки можно затребовать. Но мы великодушны, а вдобавок еще и бескорыстны… Да и фотоаппараты далеко.

«Буфет» пролетаем легко, обходя слева единственную бочку. Бегу смотреть, как проходит Пандерихтис. Чтобы такая бравая команда, да пропустила бочку? Да никогда! Под завывание автомобильной сирены, куда там Витасу! Пандерихтис, развернувшись в бочке и величаво покачиваясь на валах, чалится. Пять минут отдыхаем, делим найденные в чьем-то кармане конфеты и трогаемся в путь – нам просто необходимо дойти сегодня до Четвертого порога. Это второй определяющий порог на реке и, если мощь его не меньше мощи Второго порога, то при длине в 3 км, нас ждет веселое прохождение.

Идем, любуемся скалами, считаем повороты.

При виде бурунчиков настораживаемся, но все спокойно и мы идем дальше.

На очередном повороте решаем, что, либо мы порог прошли и не заметили, либо нам дали неверные лоции. Решаем идти до сумерек. На повороте нарисовываются очередные бурунчики, которые быстро перерастают в неслабые валы – порог!!!

Дикий Андрюхин вопль – «ЧАЛЬСЯ!!!», оглашает округу. Чалимся на каких-то льдинах, вяжем кат к березам и идем навстречу остальным экипажам, которые зачалились выше. Оттаивая у костра, обсуждаем, где делать стоянку. Несколько человек уходят на разведку выше по течению - может быть, там есть стоянка? На другой берег плыть никому не охота, а вставать лагерем в диком лесу, на склоне в 50 градусов уклона – нереально.

Стоянка действительно есть. Перетаскиваем через гребень рюкзаки, палатки, сумки с продуктами, себя любимых, и, конечно, Иринкину тетрадку. А на стоянке: кто за дровами, кто костер, кто ужин делает, кто сушится.

На реке появляются два ката – канцы! Ура! Стоим с друзьями! Мы их чалим, а они взамен преподносят нам подарок – Антохино весло и пенку. Да-а, такого вопля от Антона не ожидал услышать никто, но… люди быстро дичают, тем более в наших условиях.

А у доктора как обычно забот полон рот: тут намажь, там забинтуй, здесь конфетку дай и в щечку поцелуй. На «пшикалке» сидит уже практически весь состав экспедиции. Держатся только Ольга и Андрей (ну ему, понятно, по должности положено быть самым крепким и здоровым). Кто от вида этих процедур в шоке, так это «канцы» и то правильно: не экстремалы, а «хроники» на прогулке.

Светланка тоже в своем репертуаре: опять сожгла носки.

Андрей около костра обнимается со своим неопреновым костюмом (то ли сушит, то ли по дому скучает). Кирилл что-то клеит на моем весле. Антон хромает на обе перевязанные ноги и фотографирует. В общем, все при деле.

Сытный ужин, крепкий чай, даже с «озверином», накапанным щедрою рукою, не могут расшевелить осоловевшую компанию. Все со стонами расползаются по спальникам. Наша палатка тоже устраивается на ночь. Чувствую, что как-то непривычно просторно в нашем двухместном «комбайне». Считаю по головам… раз, два, три… Понятно. Светочка общается с канцами. Общение – это, безусловно, хорошо, но нам-то холодно. Наконец она залезает в спальник и кладет свои ледяные ладошки доктору на волосатую грудь. Задремавший было доктор, пытается взлететь, подражая самолету не только в скорости передвижения по спальнику, но и по мощности звука…

День шестой день
Раннее утро. Сквозь сон слышу, как Андрей будит Саню. Сегодня его очередь идти с сенсеем в разведку. Гляжу на часы (странно, что они еще работают в таких условиях). 5:30 – следовательно, у доктора еще 2,5 часа блаженства в обнимку с теплой соседкой…

Время подъема - весь личный состав экспедиции страдает хроническим пофигизмом. Неохота не то что завтрак готовить, бодро помешивая пальцем в котелке, но и просто думать о необходимости вылезать из теплого спальника. Мысли об этом приводят в такой ужас, что от него содрогаются даже соседи по палатке. Но… ничего не поделаешь, надо вылезать.

Когда будущее светило мировой фармации выпало-таки из палатки, как птенец из уютного гнездышка, на костре уже жизнерадостно и многообещающе бурлили котелки (благодаря нашему бессменному костровому).

Ко времени раздачи каши вернулись наши разведчики. Судя по большим глазам Андрея и загадочной улыбке Сани, нас ожидает что-то довольно интересное и запоминающееся.

После завтрака Кирилл успел, самоотверженно разрезав свой коврик, сделать на каты подколенники. Благодаря им, работы у доктора и спасателей будет поменьше (по крайней мере, все на это надеются).

Пока Кирилл делал подколенники, наш экипаж, дабы поддержать физическую форму и проработать рельеф мышц, занимался утренней гимнастикой – перетаскивал кат с одной стоянки на другую - по пересеченной местности, лавируя между деревьев, огибая спящих на ветках ворон, покрытых инеем.

Затем пошла всеобщая погрузка. Вязали рюкзаки, сумки с продуктами, весла, пенки, себя любимых (да покрепче) и, конечно, Иринкину тетрадку.

Привязана последняя мелочь, пошли вперед по берегу наши фотографы, прихрамывая и постанывая. Знали бы они, что на берегу им придется не слаще, чем нам на воде…

Погруженный в свои мысли (или, может быть, просто не проснувшийся), доктор отвязал чалку и, сев на кат, оттолкнулся веслом…

Громовой рев сенсея: «Куда!!!!!!!! Надо ждать Саню!!!!!!!! Чалься!!!!!!» - привел задумавшегося доктора в чувство, но было поздно. Кат, выйдя на струю, уже летел в самую середину порога. Каким-то чудом нам удалось все-таки зачалиться на противоположном берегу, метрах в двадцати от первых, приветливо ревущих бурунчиков.

Дожидаясь Санин кат, слушаем Андрея – как проходить порог знает он один.

Но вот наши долгожданные разворачиваются и выходят на струю. На берегу стоит одинокий Пандерихтис Великий. Даст Бог, еще вернемся за ним и на нем.

Влетаем в порог. Проходим ровненько первые валы и выгребаем в тень у берега. Наблюдая за тем, как на гребнях валов летает Санин кат, весь в белой пене, начинаем сомневаться, действительно ли эти бурунчики 3 к.с.? Разворачиваемся вперед. Действительно, получать удовольствие, купаясь в речке, скорее напоминающей работающую стиральную машину, могут только психи. Но, как исполняющий обязанности штатного лекаря заявляю: судя по блаженным улыбкам носовых, на нашем кате нормальных людей как минимум двое.

Помниться, с берега на наш танец в валах смотрели то ли с изумлением, то ли с восхищением томичи. У них этот увлекательный процесс был еще впереди.

Под громовые вопли Андрея: «Не расслабляться!!!», под скрип сидушек и суставов, под рев порога и доктора, мы выгребали в валах и бочках, стараясь не потерять весла, кат, рюкзаки, сумку с продуктами, себя любимых и, конечно Иринкину тетрадку (как же без нее?).

Все!!! Все!!! Мы вылетели из порога на чистую воду. Чалимся у каких-то ледяных глыб на берегу. Кат привязываем к сосульке размером с Камаз. Надеюсь, Камаз этот не растает. Совершая чудеса акробатики и нарушая закон равновесия, умудряемся с Андреем выгрузить сумку с нашим обедом, ни разу не упав воду.

Ждем второй кат. У выхода из порога он подсел на камень. Но быстро и толково снявшись с него, чалится рядом с нами. Все.

Втроем (Андрей, Кирилл и я) идем назад, проводить Пандерихтис. Идти пришлось по подтаявшим торсам, прибитым к берегу. Падали все и не по разу. Андрей на маленьком пятиминутном привале был назван злодеем за то, что не дал нам расслабиться дольше нескольких минут. Запасливый Кирилл взял с собой помытую с вечера курагу. Если бы не эта курага… На полпути встречаем Жана и дальше идем все вместе. Вяжемся к сидухам. Весла в воду - вперед.

Первую четверть порога прошли даже лучше, чем с родным экипажем. А затем… В валах сенсей видел лишь наши спины и весла. Все остальное было, видимо, под водой. Басеговские каты, все-таки значительно менее управляемые, чем наш спортивный. Нас частенько пыталось развернуть бортом по валам. Но зато и ощущения были не в пример сильнее, чем в первый раз: посадка на «Басеге» гораздо выше, видно дальше и больше, в общем, все гораздо увлекательнее и интереснее. Зачалились. И, на слегка подгибающихся ногах, поковыляли к костру.

Плотный обед – праздник для голодного туриста. Можно провести промежуточный итог: самые сложные пороги мы прошли. Говорят, порог «Веселый» довольно опасен своим сливом, но что нам какой-то слив, после Второго и Четвертого!

Каты плывут по течению, вода спокойна, и поэтому никто особо не напрягается. Особенно не напрягается особа в оранжевой каске (ей не нужно грести, чтобы согреться, ее греют 1,5 литра горячего чая, заботливо засунутые под спасик). Через пару часов – остановка. Побродить в раздумье по лесу, полюбоваться окружающей природой и т.д. И снова в седла (простите, в сидухи).

Порог «Веселый» мы бы и не заметили, если бы не ориентиры (изба, да поворот). К тому времени экипаж нашего ката совсем расслабился и напрочь позабыл понятие «дисциплина». Кто-то греб, так для души, кто-то пытался достать из соседского рюкзака пару конфет, кто-то требовал кофе с коньяком и удивлялся, почему до сих пор не подошла стюардесса, а кто-то, пренебрегая техникой безопасности, снял рыжую каску, сложил ноги на нос ката и, закрыв глаза, откинулся на рюкзаки.

В таком состоянии мы и прошли порог «Веселый». Когда покачивания на «бурунчиках» закончились, обладатель(ница) рыжей каски, ловко уклоняясь от карающего весла доктора, приоткрыв один глаз, поинтересовалась: Сенсей, это и был порог???»

Плывем дальше. Впереди открывается простор – ширь, да гладь. По этой самой шири с гладью прямо перпендикулярно нашему курсу плывут небольшие льдинки. Это Кан?

Первый кат – Санин, уже ушел за поворот. Ну а мы спокойно следовать курсам мудрых наших товарищей не можем, да и не хотим. Дружно начинаем грести в противоположную от нужного курса сторону.

На Пандерихтисе, бросив весла, безмолвно наблюдают за нами. Так продолжается минуты две. Затем просторы сибирской реки оглашает вопль: «Вы куда???». Якобы опомнившись, мы поворачиваем назад.

Плывем по Кану. Река поменьше Камы, но уж точно больше Чусовой раза в три.

Вдруг с покрытой лесом сопки на левом берегу на реку начинает сползать, причем довольно быстро, густое белое облако. Да это же не облако, это туча снега с четко очерченными границами. Через две минуты мы уже плывем в плотной пелене. Из-за густого снегопада не видно даже весел. Хорошо, хоть ветра нет. Снег шел минут семь-восемь, затем туча ушла, и снова вышло солнце. Горы, чего тут скажешь.

Наши каты сблизились, и некоторое время мы напоминали озябший цыганский табор, по ошибке перенесенный с лошадей на плот. Когда озябли совсем, пришлось искать стоянку. Переплыв Кан поперек несколько раз (ну хоть согрелись!) нашли неплохое место. Ура!

Чалимся уже быстро и несуетливо – совершенствуемся! Ставим палатки, таскаем дрова, делаем ужин и разгружаем каты, доставая: сумки, рюкзаки, пенки, гитару (с которой бегут потоки воды, ввергающие доктора в глубокую печаль).

У нас с Кириллом на сегодня запланирован банный день. Поэтому на огне греется дополнительный третий котел. После обычных уже впрыскиваний, закапываний, намазываний, похлопываний, пощипываний, покусываний и нотаций, доктор, наконец, уединился с зеркалом за льдинами. Один из канцев (стоявших к тому времени рядом с нами), увидев наши с Кириллом голые синие спины на фоне белых снегов, с плачем бросился прочь и до ужина из палатки не выходил. Зато мы, чисто вымытые и гладко выбритые, отогреваясь у огня, чувствовали себя прекрасно. После ужина весь состав нашей экспедиции, впервые соблюдая режим, лег в двенадцатом часу ночи.

День седьмой
Сегодня дежурит наш Сенсей. Но на жизнерадостный крик Андрея: «Завтрак готов! Вставайте» - не пошевелилась ни одна палатка. Только минут через 20 в нашем спальнике началось какое-то копошение, но слабые попытки вылезти из теплых, сонных, но крепких объятий на зов командира были пресечены на корню. Когда же оголодавший организм, требующий вкусной, сладкой и горячей каши, выгнал-таки нас к костру, мы увидели грустного Андрея, в гордом одиночестве поедавшего седьмую тарелку каши. Постепенно народ вылезал из палаток. Утреннюю тишину разнообразило лишь мелодичное, хотя и громковатое (для здешних медведей, мы-то уже привычное) пение Жана.

За завтраком доктору напомнили про его День Рождения. Он про праздник попросту забыл – у докторов такое бывает.

Отоспавшись и наевшись, прекрасная часть нашей экспедиции, устроила банный день, хотя мы и уговаривали их не тратить время, шампунь, горячую воду и наше терпение. Не помогли ни уверения в том, что наши девушки прекрасны и с немытыми волосами, ни советы просто намазать волосы шампунем и покататься в пороге (пять минут и голова чистая)…

Наконец, наша чисто вымытая компания была готова к отходу. Первым отчалил Санин кат. Мы задержались т.к. доктору необходимо было пополнить карманную аптечку. Он, никак не ожидал, что при такой обильной кормежке, личный состав экспедиции оголодает настолько, что стрескает весь двухнедельный запас таблеток. Ну «пшикалка» с «озверином» ладно – после них хоть грести веселее, да и взяты они были с большим запасом, но таблетки?! Они же невкусные, даже если их в сгущенку обмакивать!

Когда же мы, наконец, отплыли, то стали свидетелями довольно интересного и редкого природного явления: январская пурга на реке в мае. Снежная буря налетела в одно мгновение. Снег летел параллельно водной глади прямо навстречу нашим застывшим (во всех смыслах этого слова) лицам. Берегов не было видно, поэтому мы гребли, ориентируясь исключительно по направлению ветра. Благо, в горах погода переменчива, - десять минут веселья и снова выглянуло солнце. Четыре снеговика, перестав на время грести, попытались уменьшить количество снега на судне.

Стряхнули сугробы с касок, спасиков, ката, рюкзаков, сумки с продуктами и, конечно, с Иринкиной тетрадки, и поплыли дальше.

Так как Пандерихтис Великий пургу мудро переждал в гавани, то вереница наших катов растянулась на полтора км.

Мы, не торопясь, плыли по течению, изредка подгребая, любовались природой и Сенсеем, который, решив попробовать себя в амплуа каякера, сдул сидуху, взял короткое весло и, сев прямо на гондолу, начал энергично грести.

Но, так как Андрей греб один, а остальные нагло бездельничали, то наш кат просто вращался вокруг собственной оси. Минут двадцать весь экипаж наслаждался круговым обзором. Затем на скалах левого берега был замечен какой-то зверь. Сперва, было, подумали, что это медведь. Вот он, суровый хозяин тайги! Однако при дальнейшем рассмотрении эта версия была отринута, так как разглядели у зверя длинный хвост. Предположили, что это лиса, потом вспомнили, что лисы все же рыжего цвета, а не бурого. При более пристальном изучении таинственного животного поняли, что при таких размерах, это может быть только ласка. Хотя жалко, что не медведь.

После обеденной стоянки плывем дальше. Задача – увидеть порог (Большой Канский) и зачалиться перед ним хотя бы чуть-чуть пораньше, чем в прошлый раз.

Впереди скальный выступ и бурунчики – порог. Чалимся. Доктор, решив, что некоторым членам экспедиции не помешает, в качестве общеукрепляющего средства, закаливание в холодной (а другой тут и не бывает) воде, приступил к оздоровлению личного состава экспедиции немедленно. И в воду у самого берега (как повелось с Ревуна - во весь рост) с ката был скинут Кирилл. Не оценив сгоряча, докторской заботы о его здоровья, он взялся было за весло… Доктора спасли лишь быстрые ноги да густой лес.

С разведки вернулся Андрей. По всем признакам – тот самый Большой Каннский. По катам и – вперед.

Порог - так себе, не порог, а шиверка с бурунчиками. Прошли не особо напрягаясь. Ищем стоянку.

И вот под лучами вечернего солнышка нам открывается восхитительнейшее местечко: редкие сосны на ровном сухом берегу, толстый ковер прошлогодней хвои, пружинящий под ногами, деревянные столы и сидения, усыпанные старыми шишками и… огромное белое лицо мальчика, приколоченное к сосне. При дальнейшем рассмотрении оказалось, что лицо тоже деревянное - срез ствола вековой сосны. На стоянке была даже маленькая банька. Жаль, что ее никто не растопил к нашему приезду.

Кто ставит котлы на огонь, кто палатки, а мы идем по дрова.

До темноты пилили вековые сосны, с жизнерадостными криками разбегаясь от падающих, в считанных сантиметрах от наших седеющих голов, деревьев. Затем – ужин. Народ с рычанием растаскивает миски с макаронами. Ужин в разгаре. Антон уводит в темноту доверчивого доктора, не пожелавшего расстаться с собственной тарелкой,. А тем временем весь личный состав экспедиции (заранее сговорившись) готовится к празднику. Появившегося из темноты доктора поздравляют под шум и треск мощного фейерверка (бедные местные медведи). Доктор, как ему и полагается по роли, смущается и краснеет, ковыряя прошлогоднюю хвою давно немытой пяткой.

Празднование заканчивается за полночь. Все прозрачные намеки по поводу заветной бутылочки с прозрачной жидкостью, доктор встречает чистым ангельским взором и полным непониманием.

А после макарон с ананасами (а что, очень праздничное блюдо, ни в одном ресторане такого не найдешь) и чая, в ход идет гитара – романтика.

Но, не смотря на усталость всего экипажа, палатка №2 (она же палата №2) не может утихомириться около часу. И только после возмущенных воплей из соседних палаток, обещающих применить багажный шпагат и скотч по прямому назначению, наш экипаж мирно отходит ко сну.

День восьмой

Утро для палаты №2 началось с ласкового предложения проснуться и позавтракать. Предложение сопровождалось мощным ревом раненого бизона и звоном байдарочных весел о пустой котелок (сильно, видать, достали мы вчера Саню).

От этого звона проснулся даже Жан, а последний местный медведь ушел к Байкалу.

После завтрака и разведки влетаем в порог… Большой Канский, который вроде бы проходили вчера. Ну и ладно. Пусть тот будет Большой Канский №1, а этот – Большой Канский №2. Первые два ката проходят несложный порог без проблем. Андрей же напоследок решил потренировать свою команду. В итоге в течение получаса мы бороздили порог вдоль и поперек, прошли по всем интересным сливам, зашли пару раз в тень и остались весьма довольными собой.

Скоро выход в Енисей и уже ощущается его подпор – скорость течения падает, зато растет скорость свежего встречного ветра, от которого лица экипажей приобретают нежно-синюю окраску. Гребем… Гребем… Гребем…

А вот и Енисей. Я ожидал увидеть большее, но ведь это - верховья реки. Чалимся на острове посередине Енисея. Обед.

Разглядываем надписи на стене древнего сарая. Оригинальностью они не страдают. Под дружный гогот команда Пандерихтиса корябает что-то новое на многострадальной стенке.

После обеда наше стойбище похоже на Куликово поле в конце битвы: все лежат вповалку друг на друге, пытаясь одновременно поспать, не замерзнуть и не упасть в воду.

Андрей ушел в разведку на другой конец острова, Жан занялся облагораживанием острова – удобряет местные скудные почвы. И у него уже появляются последователи.

Высказывается и бурно обсуждается предложение колонизировать остров и заселить его неграми (морозоустойчивыми).

Но вот вернулся Андрей, и мы в последний раз на этом маршруте садимся в сидухи. Довольно спокойно перегребаем сильное течение Енисея и чалимся.

Сенсей с Антоном уходят в Кононово за информацией, а рабы-галерники моют и разбирают каты.

Из скелета Пандерихтиса Великого складывают ритуальный костер. Вот так они и вымерли – эти самые Пандерихтисы. На этом же костре сжигаются последние Светланкины носки, чьи-то кеды, непромокашка и другие уже ненужные вещи.

На биваке как-то грустно. То ли все устали, то ли не хочется расставаться. Не спеша переодеваемся, сушимся, собираем снаряжение.

Возвращаются Андрей и Антон. Приносят расписание автобусов и два литра молока. Антону деревня явно понравилась. Он обещает напиться молока и ночью повеселиться в Кононово: погонять местных, взять штурмом почту, школу, магазин, спалить парочку домов. У Антона мгновенно находятся сподвижники и последователи… но, т.к. автобус уходит в 7.00, а подъем намечен на 3.00, то праздник отменяется.

Т.к. близко деревня, то установлены ночные дежурства. Правда непонятно кого мы будем охранять: то ли нас самих от местных жителей, то ли местных жителей от Андрюхи и Ко.

Под тихие гитарные переборы лагерь засыпает.

День девятый
Темно. 3:00. Лагерь торопливо собирается. У костра слышен лязг замерзших челюстей и бодрое жевание – завтрака нет, только сухой паек. Собираемся довольно быстро и толково. Вот первая группа уже утопала вперед вдоль реки. Следом идем мы. Снаряга тяжелая и, поэтому начинаем челночить. До Кононова 6 км. Не торопясь продвигаемся вперед, стараясь не терять наших девушек из виду. На последнем километре на подмогу к нам вышли Антон с Жаном и Кирилл. Благодаря им мы все-таки не опоздали на автобус.

В автобусе, распихав рюкзаки по багажникам и проходам, весь личный состав спит, не обращая никакого внимания на кочки, ухабы, ворчанье водителя и недовольство местных жителей.

Красноярский автовокзал. Гора рюкзаков, одичавшие бородатые люди. Вдруг крик: «Ребята! За углом туалет с теплой водой!!!». Мгновенно выстраивается очередь, пугающая посетителей сего заведения своей длинной.

Слегка умывшись и причесавшись, оккупируем местную столовую. Кормят дорого и невкусно. Отведав местной солянки, где на литр жидкости плавают: 2 кусочка картошки, 1 маслина, 8 капель масла, 1 мертвый таракан и органическая масса неясного происхождения, все срочно захотели назад, в дебри сибирской тайги, где у костра всем хватает места, где на грязные руки подозрительно не смотрит даже доктор, где добавка супа есть всегда и всем (о, благословенная Юлишна! Твои обильные обеды мы еще долго будем помнить).

Затем был переезд на ж/д вокзал на грузовой газели. Переброска рюкзаков через площадь под брызгами фонтана (ну что нам эти брызги после Второго и Четвертого!).

До поезда около восьми часов. Андрей предлагает поехать на знаменитые Красноярские столбы. Да чтобы мы, экстремисты (т.е. экстремалы) и скалолазы отказались? Да никогда! Едем!

Узнав, как и куда ехать, мы пестрой и небритой толпой загружаемся в автобус. Из-за своей доверчивости мы проезжаем пару лишних остановок. Никогда не доверяйте местным жителям, они, вопреки всем ожиданиям, совершенно не знают город, в котором живут. Наконец, доехав до конечной, мы узнали от кондуктора автобуса, куда нам собственно надо, как это место называется и что надо сделать, чтобы до него добраться. Нам великодушно предложили две остановки доехать совершенно бесплатно. Оно и правильно, ведь когда десять одичавших человек обсуждают, как поступить с продавщицей, продавшей Лене невкусную трубочку без крема (то ли продать ее в рабство, то ли привязать к катамарану и сплавит по весенней воде с Красноярской ГЭС, то ли просто сжечь вместе с киоском), кондуктору становится беспокойно за целостность автобуса.

И вот мы выходим у «Столбов». Вообще-то «Столбы» - это заповедник. Охрана, как в банке. Я-то думал: выйдем из автобуса, пройдем шагов пятьдесят и увидим Столбы. Не тут-то было. До Столбов идти километров семь. В гору, по мокрому снегу и воде.

Вокруг было очень красиво, но заповедник не оправдал наших ожиданий. Жан так и не нашел пасущихся стадами медведей, доктор не обнаружил стройных рядов альпинистов и скалолазов, штурмующих отвесные стенки, а Лена так и не увидела самих Столбов.

Стирая пятки о подошвы берцев, а подошвы берцев о дорогу (и тем самым добавляя работы доктору) мы с ревом, стоном и улыбками на наших изможденных немыто-заросших лицах штурмовали подъем. Жан довольно точно определил наше кредо в то время: Увидеть Столбы и умереть. С этим жизнеутверждающим лозунгом мы и рвались вверх, как пьяный Карлсон на крышу небоскреба.

Часть нашей компании ушла в отрыв и увидела-таки Столбы, мало того, они умудрились покорить с ходу и без напряжения один из самых сложных и крутых, чем вызвали бурный восторг зрителей и черную зависть в сердцах профессионалов.

На спуске увидели парочку бурундучков и одного несчастного перепела, окруженного толпой туристов.

Автобус до вокзала ехал под аккомпанемент нашего храпа, заглушающего не только голос кондуктора, но и радио в кабане водителя, включенное на полную мощность.

Далее была загрузка продуктов, попытка побриться и помыть голову в вокзальном туалете и погрузка в поезд.

Наш поезд смело можно назвать дембельским: на семьдесят два пассажира, пятьдесят дембелей, двенадцать туристов, три студента, шесть китайцев и один, неизвестно откуда взявшийся, негр.

Распихиваем по полкам каты, рамы, сумки (почти без продуктов), рюкзаки, весла, Иринкину тетрадку. Саму же Иринку со Светланкой тоже суем туда же - подальше от любвеобильных взглядов дембелей, китайцев, студентов и негра.

Как ни странно, но после двух суток, проведенных без сна, у нас еще хватило энергии напугать дембелей, китайцев, студентов и несчастного негра своими песнями.

Затем начался ежедневный моцион: «пшикалка», «озверин» и, конечно, боди-арт на коленках.

Первой на прием к доктору пришла Юлишна. Т.к. ей было жарко, что вполне естественно (после -8 градусов сразу очутиться в вагоне со средней температурой +25 градусов), она шла по вагону в очень красивых, но почти незаметных шортиках и футболке. Ее шествие сопровождалось грохотом падающих с верхних полок дембелей. Когда же она с разрисованными коленками шла назад, дембеля, принявшие йодную сеточку за боевую раскраску, с тихим поскуливанием жались друг к другу на верхних полках.

Следующей была Леночка в легком черном обтягивающем комбинезоне. Падение с верхних полок дембелей, китайцев, студентов продолжалось. Негр не падал - он после первого раза так и не смог прийти в себя и лежал в проходе.

Доктора беспокоило только одно - на всех периодически падающих дембелей, студентов, китайцев и негра у него просто не хватит йода.

Вечер. Каждый отдыхает по-своему. Кто-то пьет чай. Не обычный чай, а совершенно особенный «туристический праздничный поездной чай». Рецепт: кружка крепко заваренного хорошего чая + 5-6 столовых (с горкой) ложек сгущенки + 5-6 столовых (с горкой) ложек сахара + хорошая долька лимона + 2 столовые (без горки) ложки «озверина» + 1-2 (смотря сколько даст доктор) ложки спирта. Все перемешивается и пьется не спеша и с удовольствием.

Кто-то делает соседу (соседке) массаж, похрустывая своими и соседкиными ребрами, кто-то, попивая молочко, дочитывает «Краткий курс работы с личным составом» Стивена Кинга, а доктор в 29-й раз отвечает отказом на предложение познакомиться с нашими девочками.

Затем – отбой. Все спят, кто сколько может и хочет.

День десятый
Первым, вопреки традиции проснулся Кирилл. В 5 утра, в Новосибирске, он закупил продуктов на все купе. Для доктора до сих пор загадка, что заставило нашего бессменного кострового так рано встать. То ли пустой желудок, то ли страх за негра, которого мы могли запросто съесть, не смотря на Женевскую конвенцию и запрет каннибализма, т.к. голодный турист-водник совершенно неуправляемое существо.

В отличие от Кирилла, остальные проснулись где-то после обеда. Остаток дня ушел на обед, плавно переходящий в ужин, ленивые беседы и бесплодные попытки уговорить доктора расстаться с заветной бутылочкой прозрачной жидкости. Чем ближе мы подъезжали к дому, тем печальнее становились лица. Смеялись реже, даже мысли о горячей воде, шампуне и мягкой теплой постели не радовали. По ночам все чаще слышалось тихое журчание – это личный состав с верхних полок выжимал, мокрые от слез подушки на своих спящих внизу товарищей.

День одиннадцатый, последний. (А-а-а, самый последний!)

Под утро нас покинули дембеля. Они выходили в Свердловске. Нам оставалось ехать всего пять часов. Уже собраны рюкзаки, сданы постели, съедена последняя банка сгущенки.

Напоследок достали гитару и двенадцать хмурых и грустных людей затянули «А все кончается, кончается, кончается…» С трудом сдерживая скупые мужские слезы, готовые двумя потоками 3 к.с. хлынуть из глаз, доктор доиграл песню до конца. Ну, вот и все! Берем каты, рюкзаки, сумки, весла, гитару, Иринкину тетрадку (почти исписанную до конца) и вылезаем на перрон. Слегка ошалевшие от шума, гама и суеты, спускаемся в город. Нас уже встречают и ждут. Распихиваем вещи по машинам. Целуемся, обнимаемся, мочим слезами друг другу рубашки, догоняем Светланку, которая ушла, забрав (на память, видимо) докторское весло, отбираем у нее весло, еще раз обнимаемся и целуемся и прощаемся… до четверга.

Вот, пожалуй, и все. Сага о Великом походе по Рыбной-Кану-Енисею завершена. Можно ставить точку. Все тихо, но дружно надеются, что это не последний наш поход, будут и еще. И будем мы еще мерзнуть на катах, визжать в порогах, добросовестно согревать друг друга в палатках.

P.S. Пока мы были в Саянах, на Алтае погибли 4 туриста-водника, а 5 человек пропали на Белой.